Книга Я – дочь врага народа - Таисья Пьянкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты чё? Когда бы она успела?
– За них буханки две дадут!
– Чё две! Три будем просить.
– Четыре не хочешь?
– Тише ори!
– Да они дрыхнут без задних ног. По тайге-то пёхом шли…
– Давай тут посмотрим…
Лопухи шуршат всё ближе.
Лиза перекладывает голову Полины с колен на землю. Развязывает на ботинках шнурки. Зажимает в руках голенище одного башмака. Становится на колени. Ждёт.
Вот в проёме раздвинутого репейника белеет охотливое рыльце. Лиза подошвою ботинка изо всей силы лепит на него свою печать.
– Н-н-а! – говорит.
Пацан орёт, матерится. Зажимает морду руками и не может понять – на что напоролся.
Лиза не медлит. Она мигом седлает посягателя. Сцепливает босые ноги у него под грудью. Хватает за уши. Тянет на себя.
Пацан вопит. Валится на дорогу. Пытается кататься. Но всё без толку. Лиза давно научена всем воздавать по заслугам… Так что в очередной детдом она является не только с ботинками, но и с боевым опытом…
Пацан верещит так, что округа занимается собачьим лаем. Блеют по стайкам овцы. Гогочут гуси…
Через дорогу семенит старуха с огромной палкою. Лиза вскакивает, пинает пацана и кричит:
– Атас!
Тот подпрыгивает и пропадает в ночи. Старуха приближается с руганью:
– Каку холеру не подялили?
Она присматривается к Лизе. Спрашивает:
– Чёй-т тябе ня знаю, деука? Новенька ли чё ль? Ет не тябя ли Бульдог казенный ночевать не принял? А ишшо к детям приставлен! Паразит! А подружка иде твоя?
– Спит, – показывает Лиза на лопухи.
Бабка идёт к зарослям, сама говорит:
– Здорово ты Дяниску отбуздыкала! Тяперича дяржись! Ён в детдому за первого состоит. А ты яво к ногтю!.. Молоде-ец! Тольки ён подчиняться не привык…
У лопухов она отбрасывает в сторону палку, велит:
– Буди подружку-то. Айда ко мне.
– Она крепко спит. Не добудишься.
– Давай, што ля, на руках понясу.
Но Полина не спит. Она сидит у заплота и тихо плачет и говорит:
– Я тоже умею драться.
И все хохочут.
В доме пахнет мятой и полынью. На шестке, в чугунке, прикрытом сковородкою, горячие угли. От них в руке хозяйки вспыхивает лучина. От лучины – каганец.
Электричества в селе нет. На печном выступе лежит несколько коробков спичек. Но их, видно, экономят.
Хлеб, вареная картошка, молоко. Чего ещё?!
Потом овчинный тулуп по полу. Цветастые подушки – из каждой можно сделать перину. Поверх – лоскутное одеяло…
– Продрогли на росе, – приговаривает хозяйка. – Спитя ложитесь. И я туда же. А то рано вставать. Меня зовут Калиновной, – сообщает она уже в темноту. А Лиза вдруг вспоминает, что пацанов-то было двое! Один, видать, сразу смылся.
– Вот зараза! – шепчет она и засыпает.
Утром Лиза просыпается оттого, что Калиновна под лай собаки шумит во дворе:
– Ты пошто, сучонка, дятей одноих по тайге отправила?! А ну, иди отселева! Куды прёшь?! Не дам девок будить! Пущай отоспятся.
– Столько времени меня машина ждать не станет, – слышит Лиза голос сопровождающей.
– Пождёт, не лопнет! Как в любовь играться – время есть! А тут приспичило… Пущай не ждёт. Ты и пёхом до Кыштовки отлупишь. Не барыня. Пошла, говорю, отселева! Щас кобеля спушшу!..
Лиза потягивается под тулупом и улыбается.
Кастелянша – особа томная, причёска – белокурой волною. Но почему-то с именем Зухра Каримовна. Она выдаёт девочкам по платью и трусам – всё ношеное. Велит переодеться. Заодно со снятой одеждой забирает у Лизы ботинки. Говорит, что так они лучше сохранятся. Выдаёт постельное бельё. Разводит новеньких по палатам: Полину – ко младшим девочкам, Лизу – к старшим.
В спальне десять кроватей. И опять круглая печь. И ночное ведёрко в уголке у двери. И прикроватные тумбочки – одна на двоих…
Кажется, что этот казарменный быт следует за Лизою из детдома в детдом.
Зухра Каримовна определяет ей место и удаляется на звонких каблучках. Лиза остаётся заправлять постель.
В тумбочку ей положить нечего. Ни зубной щетки, ни носового платка. Полотенце же следует вешать на спинку кровати – в изголовье. В это время кто-то входит в палату и за спиною Лизы говорит:
– В спальне положено находиться только во время сна. В постель ничего не прятать. Под кровать ничего не ставить. Отбой в десять часов, подъём – в семь. Баня – по субботам. На поверку не опаздывать! Меня зовут Клавдия Семёновна Гурьева. Я – подменный воспитатель! У вас – Мажаров Александр Григорьевич. Он болеет. А теперь освободи спальню!
Лиза выслушивает воспитательницу молча, не оборачиваясь. А потом видит у порога конопатую рыжую деваху – розовый нос пипкою, глаза – жёлтенькие пуговки. Губы оладьями.
Лиза проходит мимо. Ей очень хочется ущипнуть деваху за ляжку потому, что нельзя быть такою некрасивой. Но тут же она вспоминает горбатого Игоря Васильевича и заменяет лихое суждение верным: нельзя быть такой злою.
– И я – злая, – уже в коридоре шепчет Лиза. – Дяниску вон как отбуздыкала, – тихо пользуется она произношением Калиновны. – И ляпёху ету рыжую сразу невзлюбила. За что?
Продолжая рассуждать, она вспоминает Лидию Кронидовну – директора своего первого детдома. Та как-то сказала, что у Лизы вся порода такая…
– Какая? – спрашивает себя Лиза и слышит ответный вопрос:
– Глухая, что ли?
Лиза видит, что стоит у открытого окна. Корпус детдома построен буквой «п». Перед окном – внутренний дворик. Он пуст. Лишь светленькая девочка у подоконника. Она тихо говорит:
– Сёдни ночью пацаны собираются тебе тёмную играть.
Лиза знает, что тёмная – это когда со спины на жертву набрасывается матрасовка или одеяло, чтобы избиваемый не видел своих палачей…
На вечерней поверке Клавдия Семёновна выкликает:
– Толя Аверик!
Толя делает шаг вперёд и зычно отвечает:
– Я!
– Боря Астахов!
– Я!
– Лиза Быстрикова!
Лиза порядок знает.
– Я!
– Ещё шаг вперёд! – приказывает воспитательница. – И погромче. Пусть ребята с тобою познакомятся.
Лиза шагает, оборачивается к строю, орёт что есть мочи:
– Я-а-а!
Становится очень тихо, и она говорит дальше, почти спокойно:
